Официальный сайт органов местного самоуправления муниципального округа Головинский

 

Историческая справка

Головино

Своё название район получил от села Головино, имя которого неразрывно связано с родом Ховриных-Головиных.

Внуком Григория Ховры был Иван Владимирович Голова, ставший родоначальником фамилии Головиных. В различных источниках о нём сохранилось немало сведений. Своё прозвище он, по преданию, получил потому, что был крестником великого князя Ивана III. В летописи находим интересный факт, что во второй половине XV в. митрополит и великий князь поручили ему вместе с отцом следить за постройкой кремлёвского Успенского собора. Одним из первых он построил себе каменные палаты, что было редкостью, и находился в свойстве с великокняжеским домом. Как кредитор он упоминается в завещаниях нескольких удельных князей. По предположению С.Б. Веселовского, именно ему обязано своим названием Головино.

В Смутное время начала XVII в. Головино превратилось в пустошь, которая в 1614 г. была в поместье «за Гаврилом Васильевым сыном Хлоповым». Захудалый дворянский род Хлоповых едва не возвысился в годы царствования первого государя из династии Романовых — Михаила Фёдоровича, который выбрал себе в жё ны племянницу Гаврилы Васильевича — Марию Хлопову. Но интриги Салтыковых, родственников молодого царя со стороны матери, расстроили свадьбу: невесту сослали в Сибирь, и опала легла на весь хлоповский род. Лишь много лет спустя они оправились от этого удара.

В 1635 г. Гаврила Васильевич покупает часть земли, приписанной к Головину, из поместья себе в вотчину, а через два года выкупает и всё поместье. Своё владение он передает сыну Ивану Несправе, но тот распоряжается им недолго и «во 147 (1639. — Авт.) году та Иванова вотчина Хлопова справлена за детьми ево за Дмитрием, за Иваном да за Василием Хлоповыми». В 1683 г. Головино отмечается как деревня, а в писцовой книге 1686 г. пишется сельцом. Небольшое, в несколько дворов, сельцо делится многократно среди Хлоповых, пока один из них, Иван Иванович, не продает доставшуюся ему часть в 1737 г. советнику Семёну Молчанову.

В 1750 г. камергер Алексей Андреевич Хитрово покупает часть Головина у одного из владельцев — Николая Хлопова, а ещё через три года другую часть у Молчанова. Таким образом, ко времени Генерального межевания сельцо Головино находилось в руках у двух хозяев: большая часть принадлежала А.А. Хитрово, который владел 113 десятинами земли с 4 дворами и 19 крестьянами, и Федосье Александровне Хлоповой, имевшей почти 42 десятины земли и 12 дворовых людей (крестьян у неё не было). В сельце стояли два господских дома, окружённых садами, а само оно располагалось на суходоле. «Земля иловатая, хлеб и покосы средственные», — отмечал документ.

Во второй половине XVIII в. в Головине наблюдается частая смена владельцев. Сын Алексея Андреевича Хитрово полковник Николай Алексеевич продаёт имение Г.И. Бестужеву, от которого оно переходит к бригадиру Алексею Ивановичу Голохвастову. А в 1788 г. надворный советник И.П. Перелывкин продаёт сельцо за 2 тыс. рублей лейтенанту Михаилу Родионовичу Хлебникову, семья которого владеет им довольно продолжительное время. Сам он служил секретарём у известного генерал-фельдмаршала графа П.А. Румянцева-Задунайского.

На рубеже XVIII-XIX вв. хозяином сельца становится майор Иван Михайлович Хлебников. «Экономические примечания» 1800 г. застают здесь в это время «сад регулярной с ранжерею копаною». По 7-й ревизии (1816) Головиным владеет «подполковница Агания Филипповна и сын ея майор Пётр Михайлович Хлебников». В размерах сельцо увеличилось незначительно — отмечены 11 дворов с 72 крестьянами и 16 дворовых людей.

По данным справочника К. Нистрема 1852 г., Головиным владел полковник Михаил Михайлович Обольянинов. Отмечены 10 дворов, господский дом с оранжереей, крестьян 34 души мужского и 39 женского пола, 6 дворовых людей. Часть крепостных помещик перевел в другое своё имение в Калужской губернии.

Вскоре сельцо переходит в руки штаб-ротмистра Михаила Ивановича Головина и его жены Варвары Ильиничны. Ко времени перехода усадьбы к новым владельцам она выглядела довольно типично для своего времени. Главный дом был одноэтажным с парадного фасада и двухэтажным со двора. С домом соединялся крытой террасой длинный деревянный флигель, предназначенный для торжеств и балов. На парадный фасад выходили огромные окна, протянулась во всю его длину терраса, которая служила танцевальным залом. В старинном парке с широкими липовыми аллеями находился маленький пруд, а за ним небольшая роща.

Справа при входе в парк была построена небольшая оранжерея. Она особенно славилась своими персиковыми деревьями, подобных которым не было даже в Царскосельских дворцовых оранжереях. Придворный садовник Хейдерн даже был специально командирован за ними в Головино. Этот чудный сорт совершенно зелёных крупных персиков «венус» отличался особенным вкусом и ароматом.

Прославилось же Головино в этот период своим монастырём, начало которому положила Варвара Ильинична Головина, особа благочестивая, любившая принимать странников и юродивых. В 1872 г. она устраивает в верхнем этаже двухэтажного флигеля домашнюю церковь. После её смерти в декабре 1880 г. Головино покупает московский купец Никита Игнатьевич Сидоров, который обращается к церковному начальству с просьбой устроить здесь монастырь, который был основан в 1886 г.

Своё название он получил в честь Казанской иконы Божьей матери, которую принесли первые насельницы. Обитель постоянно росла и благоустраивалась. Перед Первой мировой войной в монастырских стенах жили 150 монахинь и послушниц. Деревянные постройки сменились каменными, была возведена каменная ограда. Монастырь сдавал в аренду свою землю под застройку дач. Всего ему принадлежало 63 с лишним десятины земли и 75 десятин дровяного леса в соседней Ростокинской волости, а также два дома на Сретенке, в Луковом переулке.

В 1911 г., в связи с 25-летием монастыря, было решено заложить новую каменную колокольню. Старую деревянную приходилось часто ремонтировать, да и вид у неё был невзрачный. Закладка новой колокольни происходила 8 июля, в день престольного праздника в честь Казанской иконы Божьей матери. В основание заложили памятную доску, а саму колокольню наметили построить высотой в 25 сажен (свыше 32 м) — но числу лет существования обители ко дню закладки.

Пожалуй, это было последнее радостное событие в жизни обители. Наступившие трудные времена сказались и на монастыре. В Первую мировую войну сёстры активно участвовали во всех начинаниях тыла: помощи раненым, сборе тёплых вещей, книг для фронта и т.п. Отношения с советской властью в первое время были если не тёплыми, то вполне нормальными. В 1919 г. Никольская больница разворачивает в монастыре госпиталь, и Наркомат здравоохранения выделяет ежемесячно по 500 рублей на его содержание. Но по окончании Гражданской войны настали тяжёлые времена. Во время голода 1921—1922 гг. началась кампания по изъятию церковных ценностей. И хотя иерархи сами предложили помощь, советская власть отказалась от неё, потребовав полной конфискации всех драгоценностей, облачений, утвари, в том числе и той, что была необходима при богослужениях. Начался повальный грабёж церквей и монастырей. Не миновала эта судьба и Головинский монастырь. В апреле 1922 г. здесь реквизировали 9 пудов 1 фунт 23 золотника (т.е. свыше 144 кг) ценностей. Следует отметить, что это общий вес, куда входили не только металлы, но и драгоценности, а также облачения.

Даже после этого жизнь в монастыре всё ещё продолжалась. Сёстры по примеру других обителей организовали трудовую артель. Фактически она уже существовала, созданная самим образом жизни в монастыре, и лишь оформилась в советское время как один из способов выжить. А трудолюбия монахиням было не занимать. Вспомним рукодельную мастерскую обители, её сельскохозяйственные производства. На Всемирной выставке 1900 г. в Париже золотошвейная работа с жемчугом получила Гран-при. А молочную ферму Головинского монастыря окрестные жители вспоминали десятки лет спустя после закрытия обители.

Очередная кампания советской власти в борьбе с религией была направлена против так называемых «лжеартелей», созданных в монастырях. В 1923 г. добрались и до Головинского монастыря. По постановлению президиума Краснопресненского райсовета земледельческая артель монахинь была распущена. Вопрос о том, имел ли право райсовет города Москвы распускать организацию, находившуюся в юрисдикции совета Ульяновской волости Московского уезда, даже не стоял. Но ещё некоторое время монахини влачили существование в обители, тем более, что большинству из них просто некуда было деться. А тут ещё непрошеные гости, поселившиеся в монастыре: рабочие фабрики им. П. Алексеева (бывш. Иокиш), студенты, военнослужащие и т.д. Окончательно монастырь закрыли в 1929 г. В этом году ещё слышали праздничный звон колоколов на Пасху, видимо, в последний раз. Послушниц распустили по домам, а сестёр, как практиковалось в те годы, выслали в отдаленные места.

Время закрытия обители совпало с началом коллективизации. Организовали колхоз и в Головине. По переписи 1926 г., тут насчитывалось 40 дворов и 227 жителей, преимущественно крестьян. Оказывать шефскую помощь колхозу обязали соседний Никольский кирпичный завод.

Здания монастыря были обречены. Спасская церковь — первая на территории обители — была превращена в общежитие. В 1970 г. она была снесена, на её месте сейчас жилой дом. Троицкий собор после 1930 г. перестроили в четырехэтажный дом, а в 1970 г. снесли, как и остатки монастырского кладбища, где кроме захоронений клириков, жертвователей, семейства Иокиш, находились могилы художника-передвижника К.В. Лемоха, его жены и внука. Главная святыня монастыря — Казанская икона Божьей матери уцелела. Сейчас она находится в Знаменской церкви бывшего села Аксиньина.

После вхождения в 1960 г. этой территории в состав Москвы она застраивается жилыми домами, а о Головине напоминают лишь Головинские шоссе и пруды.

 

Михалково

Ещё одним селением этого района было село Михалково, которое в сохранившихся источниках впервые упоминается в 1584 г. Тогда оно значилось как «пустошь, что была деревня», входившая в состав вотчины Семёна Фомича Третьякова с центром в Ховрине. Судя по писцовой книге, михалковскими землями владел ещё его отец в середине XVI в.

Из-за отсутствия предшествующих документов трудно говорить о времени возникновения здесь селения. Некоторый свет на раннюю историю Михалкова проливает тот факт, что его название образовано от прозвища или родовой фамилии первого владельца. Среди русских дворянских родов известна фамилия Михалковых, первые сведения о которой восходят к концу XIV в. Они занимали довольно заметное положение. Так, составляя в 1521 г. своё завещание, удельный угличский князь Дмитрий, брат Василия III, указывал, что всей его казной распоряжался дьяк Тиша Михалков. Вероятно, от одного из представителей этого рода и произошло название этого селения.

В 1623 г. Михалкове значится поместьем новгородского служилого человека Антона Павловича Загоскина, при котором оно заселяется вновь и становится деревней.

С середины XVII до середины XVIII в. Михалкове являлось родовой вотчиной князей Дашковых. Первым из них (примерно с 1680 г.) был Иван Иванович Дашков, царский стольник, бывший одно время начальником Разбойного приказа и много сделавший по очистке разных местностей от разбойников. После И.И. Дашкова оно принадлежит его сыну — Андрею Ивановичу, внуку — Ивану Андреевичу и правнуку — Михаилу Ивановичу.

Именно при этих владельцах тут был разбит плодовый сад (на месте нынешнего регулярного парка) и выкопаны небольшие пруды для его орошения (впоследствии эти пруды были сделаны каскадными). Деревянный господский дом, окружённый несколькими крестьянскими дворами, находился там, где и сегодня стоит усадьба — на суходоле. На возделываемой земле выращивались рожь, овёс и ячмень. Кроме этого, в прудах ловилась рыба «про господский обиход». «Крестьяне — хлебопашцы… Женщины в свободное от полевой работы время прядут лён и шерсть, ткут полотна, сукна, вяжут чулки для себя и на продажу», — отмечали «Экономические примечания» середины XVIII в.

Таковым было Михалкове при последнем владельце этих мест из рода Дашковых — Михаиле Ивановиче Дашкове. Послуживший России посланником в Константинополе и начальником русского вспомогательного отряда в Польше, он чаще упоминается в русской истории как муж президента Российской академии — Екатерины Романовны Дашковой (урождённой Воронцовой).

Их свадьба состоялась в мае 1759 г., и несколько лет молодые жили в Москве и имениях близ первопрестольной. В Михалкове Екатерина Романовна бывала не единожды и позднее, отправляясь в заграничное путешествие, в качестве псевдонима выбрала имя княгини Михалковой, как она позднее вспоминала в своих «Записках», «по имени одного имения под Москвой».

В августе 1764 г. умирает её супруг, а через три года княгиня из-за огромных долгов продает Михалкове графу Никите Ивановичу Панину, опекуну её детей после смерти мужа. Сам Н.И. Панин здесь не жил. Являясь канцлером, он самым тесным образом был связан с Петербургом. В итоге сельцо досталось брату канцлера — Петру Ивановичу Панину (1721—1789). В 1770 г. 2-я русская армия под командованием генерал-аншефа П.И. Панина прославилась взятием турецкой крепости Бендеры. Но из-за огромных потерь (6 тыс. человек) при штурме П.И. Панин попал в опалу и был удалён от двора. Старому генералу, проведшему всю жизнь в походах, нужна была подмосковная, и брат дарит ему Михалкове. Впрочем, позже П.И. Панин вновь вызывается из отставки для борьбы с восстанием Емельяна Пугачева.

С 1772 г. сельцо становится его летней резиденцией. Сначала Панин устраивает на месте дашковских построек деревянную усадьбу. Сохранилось её описание, сделанное английским священником В. Коксом, посетившим Михалково в 1778 г. Кто являлся архитектором этой усадьбы — сказать трудно. Общеизвестно близкое (ещё с конца 1760-х годов) знакомство П.И. Панина с В.И. Баженовым. Вероятнее всего, что автором проекта как деревянной, так и второй, каменной, усадьбы в Михалкове был именно Баженов, а исполнял его проекты семейный архитектор Паниных, ученик Ухтомского, личный друг генерала, а также управляющий Михалковской усадьбой Пётр Яковлевич Плюсков. Кокс сообщает, что «первоначально граф хотел выстроить по плану покойной жены своей очень большое каменное здание, но по смерти ее (1775) он оставил своё намерение и выстроил себе только деревянный дом, чтобы там иногда жить». В одном из своих писем за 1774 г. П.И. Панин называет ещё недостроенное Михалково «наше Весёлое», что раскрывает, какого рода усадьба затевалась графом, любившим деревенские увеселения. Посмотрим на это «Весёлое» глазами Кокса.

«Дача находится в 4 часах езды от Москвы среди большого леса. Помещения (служителей) состоят из 2-х рядов отдельных деревянных зданий с красиво исписанными и построенными фасадами. Принадлежащие к даче постройки очень мило отделены по образцу английских парков, который здесь отличается разнообразием прелестных пригорков, широкими нолями с луговою растительностью с промежутками возделанной земли и с окаймленным деревьями большим прудом. Граф Панин имеет свору собак: у него есть прекрасные русские гончие, которые необыкновенно быстро бегут. С этой сворой он охотится за волками, оленями, лисицами, зайцами». Особенно поразило англичанина множество и разнообразие фруктов на обеденном столе. «Персики, абрикосы, виноград, груши, вишни — все выделанные в местных оранжереях, были поданы с какой-то расточительностью». На десерт были представлены также два вишневых дерева в хрустальных вазах — в полном цвету и с плодами, «которые общество срывало за столом».

Кокс не случайно оказался в Михалкове. Эта летняя резиденция Панина становится очень известной и посещается многими знаменитостями того времени. Бывал здесь и Д.И. Фонвизин.

В 1780 г. начинается строительство каменной усадьбы, которое завершилось через четыре года. По семейному преданию Паниных, генерал хотел видеть усадьбу, чтобы она своим видом напоминала крепость Бендеры и победу Панина, связанную с ней. Однако ничего общего с настоящей крепостью михалковские постройки не имеют. Усадебный комплекс был создан в оригинальном стиле, поражая глубиной замысла и изящностью форм.

Годового дохода при П.И. Панине Михалкове давало до 20 тыс. рублей, что было суммой очень крупной для такой довольно скромной территории, что говорит о рачительности Панина как хозяина, а также честности и умении Плюскова как управляющего.

После смерти П.И. Панина, последовавшей весной 1789 г., усадьба перешла к его сыну Никите Петровичу Панину (1770—1837). Тот этим местом не дорожил и в 1797 г. продал его своему соседу по смоленскому имению Ивану Малафеевичу Алонкину.

Новый хозяин Михалкова прославился ещё в Смоленской губернии своим чрезвычайно жестоким обхождением с крестьянами. Побои, отягощение непомерной работой, издевательства над крестьянами были привычным для него делом. Красоты природы и архитектуры приобретенной им усадьбы его не занимают. В Михалкове свозятся купленные им крестьяне из других поместий для работы на ситцевой фабрике, которую сюда из села Мишнево переводит в 1798 г. купец B.C. Турченинов, купивший у Алонкина для этих целей часть земли. В 1803 г. Алонкин продаёт Михалкове за 40 тыс. рублей богатому купцу Дмитрию Ефимовичу Грачёву.

Грачёвы, будучи ещё крепостными графов Шереметевых, являлись крупнейшими мануфактурщиками знаменитого на всю страну села Иванова. Откупившись на волю, они становятся одними из ведущих промышленников России по производству ситца. Теперь Михалкове становится их обиталищем. Бывшая фабрика Турченинова укрупняется, налаживаются прочные экономические связи с Москвой. Вплоть до конца XIX в. у Грачёвых имелись свои лавки в Китай-городе. В 1811 г. современник сообщал, что в Михалкове — ситцевая фабрика, «материалы покупаются и ситец продаётся в Москве».

В 1820-1830-х годах потомки Д.Е. Грачёва постепенно отходят от хозяйственных дел на фабрике, доверяя бразды управления производством тогда ещё молодому управляющему Василию Ивановичу Иокишу — немцу по происхождению. Став в 1838 г. директором фабрики, он с годами расширяет её. Статистические отчеты о фабрике при руководстве ею Иокишем и его детьми говорят о постоянном из года в год росте производства, числа рабочих и годового оборота. Умевший вести дело, Василий Иванович переиначивает производство на выпуск сукна, являвшегося более доходным видом продукции. Одним из первых в Московской губернии он ставит паровые машины на своей фабрике. Ткацкие станы периодически заменялись более современными. Фабрика постоянно укрупнялась, что давало ей возможность оставаться одним из самых стабильных предприятий в Подмосковье. Она выделывала сукно высших и средних сортов. Все это в итоге позволило поднять её годовой оборот со 160 тыс. рублей в 1843 г. до 1,5 млн. рублей в 1886 г.

Сразу после отмены крепостного права в 1861 г. Иокиш покупает у Грачёвых четверть имения за 35 тыс. рублей серебром. А позднее он постепенно скупил все Михалково, оставив в итоге Грачёвым только главный дом, который был разрушен в 80-е годы XIX в. Зато в 1870 г. появился существующий и поныне дом Иокиша, выстроенный под стиль всего Михалкова.

Но присутствие фабрики стало роковым для усадьбы. Для её построек деятельность всех этих промышленников обернулась закладкой башен, перестройкой флигелей, разрушением главного дома и декоративных стен. Было также заброшено и усадебное хозяйство: оранжереи и плодовый сад были упразднены. Крупный исследователь быта рабочих в Московской губернии Ф.Ф. Эрисман, посетивший Михалково в 1883 г., называет его развалинами. К концу XIX в. вся территория в сторону Ховрина распродается под дачные участки.

Образовавшееся после смерти В.И. Иокиша товарищество мануфактуры «Иокиш» продолжало лучшие его традиции. Именно на фабрике появился первый в округе телефон. Продовольственное довольствие рабочих стояло на очень высоком уровне. При фабрике имелись училище и лечебница. Сами же здания усадьбы были распроданы. Восточный и юго-западный флигеля, оставшиеся от главного дома, были жилыми. Кстати, в Михалкове жил одно время бывший московский градоначальник А. Рейнбот.

Революция в Михалкове была встречена спокойно. Некоторое время фабрика не функционировала, но затем опять открылась под названием той же фабрики Йокиша, арендуемой Обществом московских комбинированных кустарей. Этот факт говорит о её высоком уровне, ибо лишь немногие фабрики после экономического хаоса 1917—1920 гг. смогли быстро встать на ноги. Если сравнить число рабочих в 1916 г. (1,5 тыс. человек) и в 1923 г. (760 человек), то видим, что несмотря на все трудности, фабрика смогла сохранить почти половину своих кадров.

С завершением НЭПа фабрика переименовывается в тонкосуконную фабрику им. Петра Алексеева, с историей этого места никоим образом не связанного. В 1933 г. на территории бывшей усадьбы создается детский парк. Во время Великой Отечественной войны и сразу после неё почти полностью был вырублен роскошный дубовый парк, сливавшийся с парком усадьбы в Головино. На его месте вплоть до 1960 г., когда Михалкове вошло в черту Москвы, и даже позже существовали огороды местных жителей. С началом массового строительства они исчезли, и пейзаж окрестных мест изменился самым радикальным образом.

По материалам книги Аверьянова К.А. «История московских районов».